 Музыкальная критикаМузыка славит Бога и выдает человекаКомпозитор Джон Кейдж говорил, что музыкальные ценности не зависят от моды, времени и кока-колы. Послушав британскую духовную музыку позднего Возрождения, а после нее - Грига и Чайковского, придется с этим мнением согласиться. Благодаря исполнителям, конечно.Ведомости / Среда 19 февраля 2003 Поющий газонВ Бетховенском зале Большого театра прошел концерт, давший образчик самого утонченного и возвышенного стиля. Слушали знаменитых гостей - вокальный ансамбль из Британии Tallis Scholars.
Название этого ансамбля на слуху у каждого, кто держит в числе своих пристрастий ренессансную хоровую музыку. "Таллис Сколарс" триумфально выступает по всему миру уже четверть века, повергая меломанов в трепет идеально отлаженной чистотой своего пения. За свою историю ансамбль дал уже более тысячи концертов, выпустил на специально основанном гурманском лейбле Gimmel Records десятки дисков (и даже немного поиграл в популярность, приняв участие в концертах Стинга и Пола Маккартни).
Британская группа поет и европейскую полифонию Возрождения, и своих островных мастеров. В Москве программа была целиком британская. Правда, Томаса Таллиса, в честь которого назван ансамбль, спели лишь на бис. Зато много пели его ученика Уильяма Берда, мастера позднего Ренессанса, жившего на рубеже XVI - XVII вв. и чтимого знатоками в качестве самого гениального английского композитора. А также его современников - рано умершего Роберта Парсонса, менее известного Роберта Уайта и патриарха Уильяма Корниша, жившего еще столетием раньше. Песенка Корниша "Ах, Робин" была единственным номером, прозвучавшим на английском языке. Все остальное пелось на главном языке музыки тех лет - латыни.
Исполняя 4- и 5-голосную музыку, "Таллис Сколарс" обходятся двумя певцами на каждую линию. На сцену Бетховенского зала вышли 10 певцов (четыре дамы, шесть джентльменов, один из которых пел высоким контратенором) во главе с нестареющим, улыбчивым и строгим Питером Филипсом. Акустика этого зала строга к вокальной музыке: голоса звучат сухо, заметен любой изъян. Но группа подтвердила свой класс. Стройность звучания была под стать пресловутой ровности английских газонов. Разумеется, идеальная чистота музицирования для британской духовной музыки - не только вещь в себе: она отражает божественный порядок и славит Творца так же, как высокое полифоническое мастерство композиторов.
Правда, внутренний порядок был бы еще чище, если бы в составе были одни мужчины - так звучит "Таллис Сколарс" в ряде записей. И, может быть, двум молодым тенорам чуть не хватало слитности звучания - той, что была у двух пожилых басов. Однако, хотя состав группы с годами и меняется и хотя сейчас у британского ансамбля-эталона есть сильные конкуренты в Европе, законодатели стиля остаются на высоте.
Бетховенский зал Большого театра в последние два сезона стал новой точкой на музыкальной карте Москвы, где изредка можно услышать гастролеров с образцовыми послужными списками. В прошлом году публика об этом ничего не знала; теперь зал исправно заполняется, а контингент представляет собою весьма продуктивную смесь гурманов и наивных любителей, аплодирующих между частями.
Заговорившая хрестоматияМихаил Плетнев чаще появляется в Москве как дирижер за пультом Российского национального оркестра, реже играет с ним как пианист-солист и никогда не выступает в камерных ансамблях, чуждаясь любого партнерства. Сольный концерт Плетнева в Большом зале Консерватории, устроенный агентством "Жар-птица", был аттестован как "единственный в сезоне", и событие вызвало законный аншлаг. Надо сказать, публика собралась хорошая - не раздалось ни одного несвоевременного хлопка и всего раз зазвонил мобильник. Михаил Плетнев создал своего слушателя, знающего цену настоящему искусству, не сдобренному ни показухой, ни праздными речами, ни дешевыми рецептами успеха.
Программу Плетнев выбрал до обидного неоригинальную - Большая соната Чайковского да лирические пьесы Грига: ведь это сплошная хрестоматия для музыкальных школ и фортепианных конкурсов. Однако концерт оставил впечатление первооткрытия.
Опус Чайковского получился у него всецело интровертным; Плетнев путешествовал во внутреннем мире Чайковского, полном одиночества, темноты, разочарований. Свет привольных песенных тем был погашен, финальный мажор прозвучал отрешенным колокольным звоном. С пианистическими сложностями Большой сонаты, этого виртуозного полотна, не чуждого концертной эффектности, Плетнев справлялся мастерски и равнодушно, целиком находясь в подспудном, частном слое текста. В его исполнении сама постройка сонаты оказывалась выполнением тягостной композиторской повинности. Важны были не условности жанра и даже не авторское высказывание композитора, а невероятно тяжелый эмоциональный фон, на котором рождался музыкальный текст. Возможно, Чайковский еще более опечалился бы, узнав, что через сто лет найдется исполнитель, способный столь фатально разглядеть и обнаружить перед слушателем скрытые глубины его человеческого существа. Плетнев же ничего не делал специально для слушателя, он словно играл за окнами, в которые можно было только заглянуть и увидеть картину тоски и навязчивых идей. В результате состоялось редкое в концертном зале душевное совпадение композитора, исполнителя и слушателя. В антракте не хотелось шутить и просто разговаривать на посторонние темы.
Но после антракта подул свежий воздух. Двенадцать избранных лирических пьес Эдварда Грига Плетнев скомпоновал в одно произведение, звучащее без пауз, поразительно гармоничное по архитектонике. Здесь было место и лирике, и ясной печали, и салонным причудам, и даже шутке. Зал реагировал сердечно, и Плетнев откликался, становясь все спокойнее и свободнее. Заключительное "Шествие троллей" вызвало улыбки. Получилось, что Григ нашел счастье, которое покинуло Чайковского. Но катарсис наступил на бис, когда Плетнев снова сыграл Чайковского - совершенно иного. Это была Элегическая песнь в светлом ре-бемоль мажоре, исполненная твердого восторга. Высота катарсиса стала бы еще явственней, если бы каждый слушатель знал предысторию опуса: Чайковский написал его на смерть 15-летнего мальчика, с которым виделся лишь однажды, но полюбил на всю жизнь. Через год после издания пьесы не стало самого Чайковского.
Пара других бисов из того же Чайковского завершили концерт, редкий по выстроенности, мастерству, а главное, объему эмоционального содержания. Что ж, Плетнев играет сольный концерт в Москве всего раз в год. Но в целом создается впечатление, что наряду с пудами ерунды в нашей музыкальной жизни стало регулярнее обнаруживать себя высокое качество. Совершенно обычный, нефестивальный февраль принес концерты Кента Нагано, "Таллис Сколарс" и Плетнева - мало уже не покажется. |