Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Советская музыка / Четверг 31 декабря 1992

В развитие музыки, связанной с новыми техническими средствами ХХ века, от футуристов-шумовиков до современных компьютерных институтов, наша культура внесла определенный вклад. Это не только терменвокс и синтезатор АНС, недолгая радость авангардистов 60-х годов. Это идеи русских энтузиастов-изобре- тателей, развитые ими за рубежом и подаренные миру. Известнейший из таких пионеров, Владимир Усачевский, возвращает теперь долг памяти родной стране. Его вдова Ленни Спенсер-Усачевская, бывшая гостьей на последнем фестивале "Московская осень", выполнила волю покойного мужа и передала большой комплект аппаратуры в дар Ассоциации электро-акустической музыки, для твор- ческих нужд московских композиторов.

Мало-помалу компьютеры, синтезаторы, компьютерные программы и другие новейшие музыкально-технические средства начинают проникать в наши студии, обещая все больший простор музыкальным изысканиям. Западные фестивали и симпозиумы открылись для наших композиторов-электронщиков. Мир ждет, что же русские скажут в этой области музыки после стольких лет вынужденного молчания.

Концерт электронной музыки в рамках "Московской осени" начался с чествования госпожи Ленни-Спенсер и прослушивания "Радио-фантазии" (Wireless Fantasy) В.Усачевского. Созданная в 1962 году (тогда, в Америке, такого рода эксперимент поддержала ассоциация радиотелефонистов), фантазия сохранила наивный дух свежести первооткрытия. Затем, когда отзвучал этот радостный гимн воздушным музыкальным путешествиям, началась современная отечественная программа – последние достижения Комиссии электронной музыки.

Не столько по музыке, сколько по комментариям ведущего концерт Анатолия Киселева, стало ясно, что освоение композиторами разнообразных средств техники идет очень бурно и продвинулось довольно глубоко. Они, как подлинные русские умельцы, обстоятельно проникли в новую грамоту, научились хитро комбинировать разные компьютеры, программы и инструменты между собой для достижения своих целей. Рассказы А.Киселева, если отбросить их рекламную часть, были настолько интересны и полны доступной конкретики, что я бы предпочел весь концерт слушать только их и обойтись без музыки. Ибо то, что звучало в стенах Дома Композиторов, поражало катастрофическим несоответствием композиторского сознания и художественного языка тому алфавиту, которым пользуется электронная музыка и природе тех средств, которыми композиторы, как кажется, отлично владеют.

От идей синтеза звука и монтажа конкретных звучаний, от первых опытов в этом направлении мировая электронно-компьютерная музыка не могла не прийти к необходимости поиска новых языковых структур, новых формообразующих факторов. Более того, музыка является одной из ключевых зон, где происходят современные исследования возможных связей и взаимоотношений информатики и образного мышления, развитие искусственного интеллекта и многое другое.

Все это известно московским композиторам-электронщикам, уверен, лучше, чем мне и кому бы то ни было. Некоторые из них, как например, президент Ассоциации Э.Артемьев, имеют огромный опыт и кругозор, это подлинные профессионалы в своей области. Тем не менее музыка большинства из них свидетельствует, как правило, лишь об унылом провинциализме, о затянувшемся любовании новой красивой игрушкой. На осеннем концерте звучало все что угодно, но не электронная музыка как таковая. Преобладали две особенности стиля. Первая – копирование электронными средствами обычной оркестровой, инструментальной, хоровой фактуры, слегка заретушированная модуляция инструментального мышления в электронное, т.е. текст, рождающийся сразу "в переводе". Вторая особенность – сильное влияние эстрадно-прикладной сферы. В обоих случаях – отсутствие оригинальной грамматики, внятных структурных идей.

Зато в области содержания безраздельно господствует возвышенный – в прямом смысле – заоблачно-космический мир. Да и внешне композиторы Ассоциации поддерживают общий имидж клана: их нет на грешной земле – они либо в облаках вместе с компьютерами, либо где-нибудь в Сан-Франциско. Слушателей постарались также окружить нездешней темнотой и хищными огнями цветных прожекторов. До богатой визуальной орнаментики устроители концерта еще не добрались, но чувствуется, и она в проекте. Хотя в комментариях звучали ссылки на Отто Люэнинга и Ксенакиса, создалось ощущение, что заветным идеалом москвичей-электронщиков являются "космические" шоу Жана Мишеля Жарра.

В пьесе "Фантом из Монголии" Эдуард Артемьев попытался передать свое "слышание азиатского фольклора". Монгольские и китайские инструменты были записаны на семплеры, но совершенно потерялись в общей звуковой массе. Стереоэффект был подобен тому, как если засунуть голову в бубен. Вместо слышания фольклора мы услышали привычного Артемьева с неземными хорами и темочкой в натуральном миноре. Такую музыку странно слушать в концерте: ее можно представить себе в любом фильме любого качества и содержания, лишь бы в нем были задумчивые панорамы с вертолета – неважно, канадских лесов, российских заводов или монгольских пустынь.

Бульканья и хоры – те и другие с космическим оттенком – были лейтмотивом большинства композиций. В Литургической фантазии А.Киселева они служили экуменической мысли. При этом главные слова – "Praise the Lord" ("Хвалите Господа") – по тембру звучали словно "Первый-первый, я шестой, выхожу на связь". Стремясь исправить концертно-сценическую неполноценность жанра, Киселев, помимо слайдов с иконами, поставил в средней части открывать рот эстрадную певицу Гинтаре, очень неловко себя чувствовавшую на столь мало престижной для нее сцене, как Дом Композиторов. Многим в зале, напротив, было столь же неловко слушать ее "богохвалебный" номер, написанный в стиле Бродвея, но более натужно и неискренне.

Ощущение неловкости было еще сильней на произведениях "неакадемических" авторов М.Михайлюка и А.Родионова. Первый исполнял – "без секвенцерных заготовок!" – нечто вроде ладового рока двадцатилетней давности, второй же, явно насмотревшись "Звездных войн", поведал историю о "рождении, жизни и смерти Сверхсущества", убедив в том, что межгалактические дискотеки бывают порой похуже наших. Создается впечатление, что некоторых авторов в Ассоциации ценят как хороших программистов (так, оказалось, дочь Киселева играет на компьютере в игру "Майор Пистолетов", созданную Родионовым) и откупаются тем, что вставляют в программу плоды их любительских занятий.

Чем беднее музыка, тем она громче – это хорошо понимают все авторы. Владимир Комаров написал очень тихую Дилогию. Составив исключение в звездном ряду, она представила обратную крайность, встав в один ряд с сюжетами газет. Первая часть – "Трясина": неудивительно, что здесь бульканью было уготовано особо почетное место. Трясина, согласно комментарию – это состояние нашего общества до путча (написано в мае). Вторая часть – "Свобода" – состояние его же после путча (написано в сентябре). В потемках сцены маячили певица – будто специально, по фамилии Станкевич – и сам композитор, решивший разбавить фонограмму своей игрой то на блок-флейте, то на ударных, т.е. на том, на чем можно играть не умея. Певица старалась спеть что-то на следующий текст: "По улицам Москвы бесконечным потоком ползут танки. О Господи! Останови это безумие!" Лиши композитора космоса, и у него уже не остается иных тем для творчества, кроме тех, на которые говорят на каждом углу. Из динамиков слышались не то танки, не то крики толпы, но очень стыдливо замаскированные. Было бы куда интереснее, если бы автор оказался последовательнее и запустил в концертном зале выступление Руслана Хасбулатова или ругань майора Пистолетова.

Алексей Козлов поступил на сей раз очень просто: он засунул свой "Арсенал" в фонограмму, а сам играл на саксофоне. Рядом с ним, выучив его известную "русскую" тему, импровизировала та же Гинтаре, местами почему-то начиная петь из "Нормы". Поскольку Козлов не обращал на нее никакого внимания, в конце она безнадежно умолкла. Козлов и Гинтаре были зеленые с одной щеки, фиолетовые с другой. Все это называлось "Зависть", памяти Юрия Олеши (а может быть, "Костер", памяти Федина – не имеет значения). Конечно, Козлов – фигура иного масштаба, иной закалки и явно не из этой компании. Сохраняющееся в нем обаяние шестидесятничества и его живой интерес ко всему новому (в том числе к компьютерам) заставляет со вниманием относиться даже к не самым удачным его опытам. В другом контексте (без претензии на творчество в области электронной музыки) эта композиция могла бы быть уместной.

Несколько особняком прозвучал в заключение концерта "Свободный попугай" Виталия Катаева, посвященный "Игре" с большой буквы и "Легкости", заставляющей ходить по краю пропасти. Композитор удержался на этом краю, не улетев в космические дали и не свергнувшись в ужасы путча. Здесь не было сбоев вкуса; можно оценить даже некоторое изящество. Однако, и у Катаева в основе угадывалось оркестровое мышление в распределении звуковых пластов.

На последний упрек, адресованный всем авторам, они, вероятно, возразят, что понимают электронную музыку как глобальную область, где есть место всем традициям, всем концепциям и где применимы все приемы и средства – нечто похожее было сказано в комментарии Артемьева. Период выяснения специфики и завоевания собственного пространства, скажут мне, уже позади. Филармоническая музыка давно на лопатках, и рефлексии на особый характер средств, языка, формы теперь никого не интересуют – пора обратиться к общечеловеческим и вселенским проблемам. Но в таком представлении электронная музыка видится огромным сонным чудовищем, которое автоматично, вяло и без разбора поглощает всю подряд мировую музыку, не мучаясь ее особенностями и оттенками, перемешивает (а даже не переваривает!) и превращает в однообразную невкусную жвачку.

Можно сделать вывод, что если Ассоциация электро-акустической музыки и дальше будет вести такую политику, какая была продемонстрирована на концерте "Московской осени", то отечественная электро-акустическая музыка погибнет не родившись, и никакие инструменты Усачевского ее не спасут. Хуже всего, если Ассоциация бюрократизируется, и те несколько творцов, чьи сочинения звучали в концерте, составят ее твердое руководящее ядро. Тогда все творчески состоятельные композиторы снова будут, как и раньше, создавать музыку на домашних магнитофонах. Всей душой хочу ошибиться в таком предположении, но в следующий раз рекомендую собирающимся идти на концерт вначале внимательно посмотреть на афишу: не появился ли там очередной "Фантом из Монголии"?