 Музыкальная критикаМесть «Летучей мыши»В Зальцбурге закончилась «эра Мортье»Ведомости / Четверг 06 сентября 2001 ЗАЛЬЦБУРГ — В Зальцбурге завершился последний фестиваль «эры Мортье». Бельгиец Жерар Мортье смог за 10 лет своего художественного руководства изменить статус летнего культурного форума на родине Моцарта. Для своего прощания с австрийской публикой он приготовил несколько сюрпризов, которые вылились в невиданные скандалы. В последний день фестиваля Мортье сам вышел на сцену в роли тюремного смотрителя Фроша из оперетты «Летучая мышь» Штрауса. Для того чтобы дать последнюю пощечину австрийской культурной и политической элитам, травившим худрука фестиваля все 10 лет его работы. В своих прощальных интервью влиятельным европейским изданиям Мортье сообщил, что покидает Зальцбург без гнева и обид. Очевидно, что он чувствует себя победителем, поскольку за минувшее десятилетие сделано очень много для того, чтобы Зальцбург вновь занял главенствующую роль в культурном ландшафте Европы. Отношения же с консервативной частью богатой австрийской публики, считающей Зальцбург своей летней вотчиной, в этом году прошли под девизом «Смеется тот, кто смеется последним». В качестве главной оплеухи была выбрана неувядающая оперетта Штрауса «Летучая мышь», которую поставил один из лидеров немецкого шестидесятничества Ханс Нойенфельз. Режиссер вернулся к жанру политического ревю, который потрясал устои немецкого театра 30 лет назад. Нойенфельз вводит политические параллели, заставляя зал вспомнить аншлюс с фашистской Германией. Выворачивает наизнанку жизнь высшего австрийского общества: на балу у князя Орловского гости не пьют шампанское, а нюхают кокаин и предаются гомоэротическим играм. Все это вызывает в зале неистовство, но постоянный вой публики и недовольные реплики наиболее обиженных зрителей становятся тоже частью режиссерской концепции. Нойенфельз проговаривает вслух все недосказанное и доводит до логического конца скрытую эротику пьесы «Месть «Летучей мыши» французов Мельяка и Галеви, положенной в основу оперетты Штрауса. Если Адель рискует спеть колоратурные куплеты в тюрьме, она тут же оказывается изнасилованной заключенными. А большая дружба Айзенштайна и директора тюрьмы Франка перерастает в пародию на свадьбу гомосексуалистов. Партию русского князя Орловского, в оригинале написанную для меццо-сопрано, режиссер поручил даже не оперному певцу. Американец Дэвид Мосс, участвовавший в проектах Фрэнка Заппы, больше всего напоминает Сергея Пенкина. Его неряшливый внешний вид (толстяк в пижаме и с голым брюхом) сочетается с такими же уродливыми переходами от фальцета к басу, и это не вызывает у зрителей ничего, кроме брезгливости. Еще более значительную роль в спектакле Нойенфельза приобретает фигура вечно пьяного тюремного смотрителя Фроша. Эта разговорная роль отдана супруге режиссера, известной австрийской актрисе Элизабет Триссенаар, снимавшейся к тому же у Фассбиндера и Вайды. Она весь вечер находится на сцене, читает невпопад футуристические стихи, отпускает грубые шутки и поет площадные песенки на венском диалекте. Впрочем, все заметные постановки в этом году прошли под знаком вольного обращения с классикой. Это особенно заметно в спектакле «Свадьба Фигаро», который поставили режиссер Кристоф Марталер и сценограф Анна Фиброк. Они переносят действие оперы Моцарта в типовую мэрию гэдээровского городка, где десятки невест в белоснежных кринолинах мечтают о новом социальном статусе. Пошлости мещанского быта в антураже 70-х гг. противопоставлен Керубино, настоящее дитя эпохи унисекс. В широченных джинсах и клоунских ботинках, этот пришелец из нового века не питает никаких иллюзий и не стремится влезть в женскую постель, ведь он пресыщен сексом и наркотиками. После настоящих баталий, развернувшихся на этих трех спектаклях, другие постановки нынешнего лета выглядели более традиционно. Хорошо знакомый нашей публике Деклан Доннелан показал очень профессиональную постановку вердиевского «Фальстафа». (Шекспировский сюжет оказался перемещенным в викторианскую Англию.) Меньше приятных воспоминаний оставляет постановка оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» немца Петера Муссбаха. Она не выходит за рамки традиционного представления западных режиссеров о русской культуре. Валерия Гергиева, стоявшего за пультом оркестра Венской филармонии, было не узнать: магнетизм и энергетика, обычно свойственные его интерпретациям, на этот раз только угадывались. Впрочем, Гергиеву предстоит на следующий год вновь оказаться среди главных действующих лиц Зальцбургского фестиваля. Новый худрук Зальцбурга Петер Ружичка еще не дал своей первой пресс-конференции, но уже известно, что одним из хитов следующего фестиваля станет постановка «Турандот» Пуччини, которой и будет дирижировать Гергиев. Режиссером этого спектакля выступит англичанин Дэвид Паунтни, знакомый нашим любителям оперы по гастролям Английской национальной оперы. |