 Музыкальная критикаАдрес статьи: http://www.vedomosti.ru/blogs/cheremnykh/1689 Музыка — искусство придворноеЭтой осенью я дважды повторила один и тот же маршрут — Казань-Пермь. Словно песню в два куплета спела. С душой, с давно забытым удовольствием. Мне просто хотелось увериться в том, что происходящее в Казани и Перми – не выдумка, а правда жизни. Ведомости / Вторник 22 ноября 2011 Этой осенью я дважды повторила один и тот же маршрут — Казань-Пермь. Словно песню в два куплета спела. С душой, с давно забытым удовольствием. Мне просто хотелось увериться в том, что происходящее в Казани и Перми – не выдумка, а правда жизни. Эта правда состоит в том, что «музыка – искусство придворное». Каким была, таким и осталась. Хотя существует популярное заблуждение об автономии искусства и власти, музыки и тех, кто ее заказывает. Ничего позорного: если Гайдну заказывал музыку хозяин, князь Никола Эстергази, у которого были капелла и дворцовый театр, то почему бы пермскому губернатору Олегу Чиркунову не обзавестись похожим музыкальным хозяйством? Он и обзавелся. Пригласил стать своим Гайдном дирижера Теодора Курентзиса, поставил во главе Пермской оперы, создал возможность перевезти часть музыкантов из Новосибирска, часть – из Москвы, набирать коучей – тренеров по иностранным языкам и стилям, приглашать солистов, строить программы на свой вкус. Теперь в дополнение к стандартному оперному штату Пермский край располагает еще и сверхштатными оркестром и хором MusicAeterna. Оба коллектива – единственные в своем роде у нас в стране. Собственно, на его презентацию я и летала в минувшее воскресенье. Завидую пермякам, кто не отпускал коллективы Курентзиса со сцены Органного зала долго-предолго. В отсутствие столичного флера и громкой рекламы в Перми мне приоткрылось что-то сокровенное. Строгие и прекрасные люди, будто дети игрушками, любовались тонкостями барочного голосоведения, которое для этих мест в новинку, вслушивались в капроновое либо огнедышащее гудение голосов, сливающихся с линиями оркестра. В атмосфере витало доверие звуковому чуду. Ощущалось теплое чувство собственничества слушателей, у которых есть такие исполнители. И такая музыка: псалмы Аллегри, Монтеверди, Генделя, мотеты Баха и Пуленка хор исполнил встык с хоровыми опусами Чеснокова, Шнитке и Свиридова. Вместо радости узнавания Курентзис наделил их «открывательским откровением». И это поняли все. В книгах пишут, что князь Эстергази неизменно присутствовал на гайдновских премьерах, благо по его заказу все и происходило. Ходит ли губернатор Чиркунов на все концерты Курентзиса – не столь важно, но и он стал кем-то вроде просвещенного аристократа-собственника, человека, который заказывает музыку. Вроде давнего хозяина здешних мест – графа Строганова. Что же на обратной стороне медали? А то, что за самой лучшей оперной и хоровой музыкой теперь не обязательно ехать в Зальцбург или Вену, а можно и в Пермь, где на износ работают Курентзис и его музыканты. Так бы пели-играли у нас в Москве! Теперь Казань. Главный оркестр Татарстана увядал и увял. Много лет о нем не было ни слуху, ни духу. Но однажды президенту Минниханову понравился столичный дирижер Александр Сладковский, которого он и позвал. Президент выделил Татарскому симфоническому оркестру грант в 120 млн руб. Сладковский решил восстанавить не только оркестр, а всю музыкальную отрасль республики, где кадры регулярно поставляет консерватория, где не иссяк заинтересованный культурный слой и даже есть собственная композиторская школа. В сравнении с Курентзисом, чья пермская музыкальная лаборатория – проекция художественных мастерских эпохи Возрождения (мастер в окружении многочисленных учеников), Сладковский, скорее, — прораб-отраслевик. Отсекает ненужное. Первым делом он освободил оркестр от подчинения Филармонии. Навлек на себя кучу неприятностей, но победил. Он строит программы по-столичному, но учитывает и местную специфику. К новым начинаниям умело пристраивает официальные фасады. Вечнозеленые симфонические опусы талантливо накачивает молодежным адреналином. Его революция – не столько репертуар, сколько добротная реконструкция подсгнившего оркестрового института. Коллектив заиграл, как новенький на новеньких инструментах из Кремоны. Композиторы встрепенулись, и теперь уже факт исполнения их музыки Сладковским им важен, даже необходим. В ноябре Татарский симфонический инициировал и провел фестиваль современной музыки Concordia имени Софии Губайдулиной, которым, помимо прочего, первым в России отметил 80-летие знаменитой соотечественницы. В названии фестиваля – «согласие» — угадывается персональный метод Сладковского, пришедшего в казанский ландшафт не покорителем, а работником. Первым среди равных. Вроде Петра на судоверфи. В 2013 г. Казань принимает Всемирную Универсиаду, четвертое по рейтинговой значимости событие мирового спорта. Нанимая Сладковского, президент Минниханов пожелал, чтобы Татарский симфонический оркестр стал таким, как «Ак барс» — татарский хоккейный клуб. Директива, возможно, наивная с приобретением Сладковского оказалась исполнимой и даже стратегически эффектной. Хоть по-чиркуновски, хоть по-миннихановски, кто-то в России должен заказывать музыку. Не только потому, что гайдны с генделями живут среди нас. Но и потому, что ехать вперед с лозунгом«искусство принадлежит народу» некуда. Народу принадлежал и принадлежит только фольклор. А академическое искусство всегда принадлежало той власти, которая понимала, насколько оно — дорогое удовольствие. И которая за это удовольствие была готова и сейчас готова платить. |