 Музыкальная критикаКошмары белых ночей«Лунного Пьеро» хорошо расслышали в Северной столицеВедомости / Вторник 03 июля 2007 САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — Австрийский ансамбль современной музыки сыграл на фестивале «Звезды белых ночей» венскую музыку от Шуберта до конца XX в. Отточенная манера игры ансамбля раскрыла с новой стороны акустику концертного зала Мариинского театра.Ensemble Wiener Collage, в который собрались солисты Венского филармонического оркестра (как почти всегда — по композиторской инициативе), за 20 лет жизни накопил внушительный репертуар — с акцентом на композиторах нововенской школы (Шенберг, Берг, Веберн) и современной австрийской музыке. В их петербургской программе классика XX в. (Барток, Шенберг) вписалась в юбилейный фестивальный проект «Стравинский и его время», а пьесы ныне живущих композиторов (Здислава Высоцки и Рене Штаара) пополнили необходимый минимум современной музыки на фестивале. Худрук ансамбля Рене Штаар выступил как скрипач, капельмейстер и композитор. Его дуэт для скрипки и флейты piccolo из цикла «Близнецы» — мастерски сконструированная слуховая иллюзия, в которой разные мелодии и тембры сливаются в один двуликий поток. Скрипичные присвисты, маскирующиеся под флейту, прозвучали правильно благодаря HiFi-слышимости зала. Акустика нового концертного зала Мариинки, в которой любые тембровые изыски звучат так, как задумано композитором, идеально подходит для современной музыки. Первая часть программы могла быть идеальна, если бы не струнное трио Шуберта в начале концерта, в которое скрипач подпустил небрежностей, будто еще разыгрываясь. Но любые придирки были забыты во втором отделении, когда венцы предъявили «Лунного Пьеро» Шенберга. В партитуре — символе музыкального экспрессионизма главными для музыкантов стали легкость и острая графика, с которой Шенберг переложил ночные кошмары стихов Альбера Жиро на шесть инструментов и голос. Sprechgesang (изобретенный Шенбергом гибрид пения и речи) и по сей день опасный вызов исполнителю. Артистка венского Бургтеатра драматическая актриса Сильви Рорер нашла точный баланс обеих составляющих, а в целом вокальная строчка ни в чем не уступала лицедейству. Ее безупречно декадентский Пьеро, отправивший публику в нокаут, останется в легендах петербургских меломанов. Секретом эффекта оказалась интеграция ломкой пластики актрисы в музыкальный текст. Можно было разглядывать знаковую партитуру ХХ в. по жестам Рорер. Актерское присутствие стало не дополнением, а множителем воздействия партитуры Шенберга. Мастерски Рорер использовала и круговую ось зала, постоянно меняя адресата и сбивая с толку слушателя. Гастроли венского ансамбля продемонстрировали, что в Петербурге появился зал с подходящими условиями для камерной новой и новейшей музыки — подробной акустикой и современным дизайном. |