 Музыкальная критикаКонцерт-открытие Большого театра: национальные и семейные ценности объединилисьСтиль закрытого открытия Большого театра сочетал противоположное — строгость режимного мероприятия и непринужденность званого вечера, дежурные черты торжественного гала-концерта и редкие художественные озарения Ведомости / Понедельник 31 октября 2011 Почерк режиссера Дмитрия Чернякова дал себя узнать сразу после того, как президент Дмитрий Медведев отговорил несколько эклектичную речь, содержавшую выражения «бренд» и «чудеса», и занавес открылся. Зал, в котором собралась политическая, артистическая и деловая элита, увидел на сцене стройку Большого театра. Кто бывал в знаменитом котловане, подтвердит — очень похоже: тьма, прорезаемая прожекторами, мрачное скопище строителей в касках, лязг и грохот, тяжелые будни человеческого муравейника. И вдруг эти самые строители запели хором «Славься!» из оперы Глинки «Жизнь за царя». Первая же нота, которую взял Большой театр после реставрации, оказалась проникнута пронзительным смыслом: нашу жизнь осветил подвиг, и песнь о нем поднималась из подземелья к сводам, сияющим новой красотой. Пафос созидательного единства был явлен и в финальном параде труппы Большого под музыку Торжественного коронационного марша Чайковского. А по ходу двухчасового гала-концерта Большой щеголял новыми техническими возможностями, устраивал видеопрогулки по своей истории, демонстрировал коллекцию занавесов разных эпох и угощал приглашенными звездами, чьей обязанностью было петь русский репертуар. Выступления знаменитостей не стали самой выразительной частью программы: Виолета Урмана была холодна в арии Иоанны, Натали Дессей с романсом«Не пой, красавица, при мне» Рахманинова оказалась не в голосе, Анджела Георгиу наделила Лизу у Канавки слишком явным акцентом. И даже Дмитрий Хворостовский звучал не слишком уверенно в начале коронной арии Елецкого. В балетных сценах Большой аккуратно вспомнил великих московских хореографов, станцевав эпизоды из балетов Горского, Захарова, Вайнонена, Голейзовского, Григоровича, Ратманского и даже мировую премьеру — вальс из«Золушки», специально поставленный Пьером Лакоттом. Светлана Захарова и Андрей Уваров были прекрасны в Белом адажио из «Лебединого», Наталия Осипова отплясывала в Танце басков из «Пламени Парижа» с таким революционным темпераментом, что ей удалось на время расшевелить сонный и киксующий оркестр под управлением Василия Синайского. Остроумными вышли технологические интермедии — вроде«Иллюминации при коронации Александра Второго», где живой миманс театра и видеопроекция на занавесе совместно изображали толпу, восторженно ахающую при виде зажигающихся на Театральной площади огней. Если дело так пойдет и дальше, весь декорационный цех скоро пересядет за компьютеры. Других намеков на то, что обещает нам великая сцена в ближайшем будущем, мы почти не увидели. Разве что пара эпизодов, в которых на авансцену показательно вывели молодых оперных солистов: они исполнили женский ансамбль Чайковского «Природа и любовь» и финал «Обручения в монастыре» Прокофьева (хотя эта опера в репертуаре Большого не числится). Картина семейного праздника, где счастливый отец (Максим Пастер), очаровательно играя палочками на бокалах, радуется свадьбе своих детей, изящно оттенила пафос долгожданного суперсобытия. Долг возвращен В 2004 году Дмитрий Черняков режиссировал «Жизнь за царя» в Мариинском театре и, не найдя решения, отвечающего пафосу хора «Славься», поставил на нем знак «минус»: семья героя, принесшего себя в жертву, оказывалась лишней на лицемерном торжестве официоза |